Языки.ru - центр дистанционного обучения

Диалекты.

Множество клеточек и все же одно целое; каждое само по себе и все-таки все соединены вместе в некоторое единство; именно на этом покоится, наряду с глубинным ходом истории, другая тайна жизни языка. Однако мы пока еще не описали полностью его пестроту: наряду со специальными, особыми и профессиональными языками имеются еще способы речи, связанные с ланд??афтом,  мэто диалекты. Каждый знает, что берлинец говорит иначе, чем мюнхенец, гамбуржец - по другому, чем рейнландец, ??ваб иначе, чем фриз, баденец, будь он алеманом или рейнским франком, иначе, чем люксембуржец, и уж конечно, никто не спутает сакса с балтом. Все они пи??ут на литературном немецком, однако говорят на соответствующих диалектах.Этот литературный немецкий, на?? культурный язык, на котором мы пи??ем, на котором говорим с трибуны, по радио и телевидению, который слы??им со многих кафедр, на котором говорим в торжественных случаях (если произносим речь или доклад), образует нечто вроде компромисса между на??ими диалектами; таким он вырос постепенно в результате усилий, которые длились столетиями с тех пор, как хозяйственные и транспортные связи, а также миграция населения настоятельно потребовали стирания границ, определяемых диалектами. Торговое и коммерческое сообщение между городами и княжествами, перевод Библии, созданный Лютером, и инициированное им немецкое реформирование евангелического богослужения, которое теперь оказывает влияние также и на немецкоязычное католическое богослужение, языковые общества 17-го столетия и на??а классическая поэзия (включая, конечно, поэзию Гете), наконец, переселения на??его времени являются вехами этого развития. В то время, как во всех соседних с нами странах в качестве образцового диалекта выступал диалект какой-либо одной местности или ланд??афта, в то время, как Флоренция одерживала триумфальную победу над итальянскими диалектами, Лондон - над английскими, Париж - над французскими и Москва - над русскими, у нас медленно и постоянно создавалась языковая форма, которая, питаемая всеми диалектами, служила посредником между всеми ними.

Кто из нас еще вспоминает о том, что такие слова, как aufpassen, Block, Fliese, Kante, krabbeln, Quatsch, Schlips, Schnaps, Schuft (чтобы ограничиться только этими) первоначально были достоянием нижненемецких диалектов, что, например, такое слово, как aehnlich происходит из средненемецкого диалекта, слово Huegel происходит из средненемецкого востока, а слово Kneipe является верхнесаксонским вкладом в на?? словарный запас? Слово Fesch - это дитя Вены, der Radau, die Faxen, der Rollmops - слова берлинского происхождения; die Gemse, der Foehn, das Heimweh, der Putsch выросли в Альпах. ??з примеров такого рода можно составить длинные списки; они могли бы показать, что ни один диалект не был позабыт, когда речь ??ла о том, чтобы создавать на?? литературный язык.

Ланд??афтные языки.

На??и диалекты сами находятся в обращении уже боль??е, чем сотни лет. Урбанизация и индустриализация 19 столетия, войны того и ныне??него времени привели к переме??иванию людей из всех немецких ланд??афтов. Служащие вместе со своими семьями странствовали туда и обратно, рабочие были вынуждены добывать себе свой хлеб, уезжая далеко от родного дома вместе со своими семьями. Совер??енно особое значение имело здесь включение на??их коммивояжеров для того, чтобы выравнять диалектные особенности. Однако, еще имеются многие области, в которых говорят на старых диалектах, и даже там, где диалекты утратили свое своеобразие, остались так называемые ланд??афтные языки, которые отличаются от всех других немецких способов речи по тональности, формам слов, и способу построения речи. “Ick jeh nu nach Schule” говорит берлинец (и только он). “Ich gehe mal eben bei zu” - скажет бременец (и никто другой). “Wo geiste her?” - спросил бы его, наверно, рейнландец, который не подозревает, что bei zu значит, примерно, то же самое, что берлинец обозначает, как een bi?ken um die Ecke. Для мюнхенских детей велосипед это не Roller, a Radirutsch; там охотно глотают безударные слоги (Gweih=Geweih) и т.д. Медлительность восточно-немецкого, плавная ??ирота саксонского, сочная полнота ??вабского - все это известно каждому и каждый это слы??ит. ??меются ярко выраженные изящные, культивированные диалекты, как венский немецкий или балтийский немецкий (кто мог бы их, однако, спутать?); имеются также грубые ланд??афтные языки (берлинский или рейнско-франкский диалекты; их уж точно не спутае??ь друг с другом).

 Речь и мы??ление.

Мы видели историческую глубину и общественную полноту языка. Чтобы получить целостную картину, нужно осмыслить оба эти аспекта вместе, наложить их друг на друга. Только тогда можно было бы увидеть, как во все времена живые ячейки языка стремились друг к другу, взаимно обогащались и объединялись, как каждая ячейка на??его языка живет, опираясь на скрытые пружины истории, и только благодаря им становится осмысленной и понятной. Только эта картина могла бы прояснить третью особенность, которой обладает язык, самую важную и трудную: его отно??ение к мы??лению.

Язык как зеркало мира

Мы говорим о том, что мы хотим beizen какой-то предмет мебели. Это слово принадлежит столярам. Но мы beizen также табак, процесс, который по вне??нему облику едва ли напоминает предыдущий. Есть также слово die Falkenbeize, означающее охоту на птицу с соколом. Одно и то же слово живет, таким образом, в трех профессиональных языках, у столяров, табаководов и охотников, имея совер??енно различное применение. Тот, кто знает английский язык, тот припомнит, что to bait не только соответствует на??ему beizen, но может означать также и “кормить (ло??адь в дороге)” и даже “заезжать (во время путе??ествия)”: таким образом, там это слово является кучерским и именно оттуда оно получило новое, чуждое на??ему языку значение. Тот, кто ориентируется в истории языка, понимает, что слово beizen происходит от слова beia?en и по существу означает “сделать нечто, связанное с укусом.” Это объясняет многое. Охотник пускает своего сокола, чтобы “укусить” птицу, английский кучер заботится о том, чтобы его ло??адь могла “укусить” овес. Когда мы обрабатываем семенной материал химикалиями, чтобы защитить его от паразитов, мы, таким образом, описываем не цель, которую хотим достигнуть, а метод, при помощи которого мы добиваемся ее достижения; мы даем возможность химическому веществу проявить свою “едкость”. То же самое происходит и с сыром, который мы помещаем в концентрированный соляной раствор (der Beize); здесь мы даем возможность соли “кусать” сыр. Аналогичное происходит с деревом, текстура которого должна остаться видимой (терпентиновое масло здесь должно “кусать” дерево изнутри), а также с солониной (соляной раствор должен “кусать” мясо). Аналогичное применение слов наблюдается у разных общностей (охотники, крестьяне, столяры, мясники). Во французском языке мы наблюдаем совсем иную ситуацию. Там на??ему “das Fleisch beizen” соответствует выражение macerer la viande. Macerer значит “делать мягким”: французский оборот, таким образом, описывает не процесс, а его цель. Для выражения “den Tabak beizen” французским эквивалентом будет saucer le tabac, что означает “макнуть табак”. Хотя здесь также описывается процесс, однако не в такой образной форме, которая присуща на??ему языку. Чернение мебели (ein Mobelstuck schwarz beizen) по французски называется ebene, что значит превратить в эбеновое дерево, обработать его так, чтобы оно выглядело таким же черным, как эбеновое. Здесь мы снова имеем образ, но не процесса, а намерения, цели, которой мы хотим добиться. Во всех этих случаях французы видят вещи иначе, чем мы; поэтому они применяют другие образы и другие обозначения. Однако, мы должны сделать еще один ??аг: поскольку ни немец, который сегодня применяет слово beizen в одном из многочисленных его значений, ни француз, который использует для этого свои соответствия, не создают такие выражения и обороты в момент, когда говорят, а черпают их из словарного запаса своей исторически вырос??ей группы, постольку они оба связаны с определенными, жестко установленными в языке представлениями, образами, способами видения.

Каждый язык включает в себя картину мира, в которой живет тот, кто этот язык употребляет. Эта связь человека с картиной мира, содержащейся в языке, на котором он говорит, с кругом представлений, образов и понятий, которые запечатлены в языке, обуславливает глубочай??ее действие каждого языкового явления. Этого воздействия не может избежать никто, ни в одной фразе, которую человек произносит или слы??ит.

??сточник: Лутц Маккензен, Gutes Deutsch in Schrift und Red